Посему вот, проба пера на этот пейринг
Кидаться обувью можно, но только если махровыми тапочками
Название: Галстук
Автор: -Timey~Wimey~Kid-
Фандом: Supernatural
Пейринг: Дин/Кастиэль
Жанр: fallen!Cas; бочка романса, ложка юмора, капля ангста
Рейтинг: PG-13
Предупреждения:
Дисклеймер: игрушки Крипкины, сперла пока спал; утром одену, причешу и верну.
читать дальше
***
- Диииин! - раздалось очередное грустно-виноватое из комнаты.
Дин, чистивший в этот момент зубы в ванной, закатил глаза, но промолчал. Он понимал, что Кастиэлю действительно нужна помощь. К тому же, он чувствовал себя отчасти виноватым в том, с чем тот сейчас столкнулся. «Ну что на этот раз?!» - про себя пробормотал он, отвечая ангелу максимально спокойно: «Да, Кас, сейчас подойду!».
***
Дело в том, что ангел оказался абсолютно беспомощен во всем, что касалось человеческой жизни. Да, теоретически, он знал, что люди моются, причесываются, бреются, одеваются, - но на практике его просто-напросто не слушались руки. Наверно, с помощью своего «ангельского моджо» ему было проще управлять человеческим телом – а сейчас он напоминал оленёнка, впервые учившегося ходить. Которого Дину, как мамочке, постоянно приходилось подталкивать. Впрочем, в упорстве Касу не занимать. Он честно пытался, пыхтел, мучился, но пытался сделать сам, и только когда ситуация была совсем безнадежной – раздавалось робкое: «Диииин?».
Спасибо, что хоть помыться смог, довольствуясь лишь теоретическим руководством. Мысль о том, что ангела пришлось бы мыть самому, как-то... нервировала.
Но вот когда он впервые попробовал причесаться, Дин минут пять истерически хохотал над прической "я упала с самосвала, тормозила головой", пока ангел не взглянул на него так обиженно и беспомощно, что сердце почему-то защемило. Пытаясь не обращать внимания на странное чувство, Дин с добродушной улыбкой отнял у него расческу и начал переделывать его укладку сам. Украдкой проводя пальцами по мягким прядям...
С бритьем дела обстояли еще хуже. Дин даже не подумал, что стоило бы запретить ангелу всяческую самодеятельность в этой области. Он опомнился, только когда услышал из ванной тихое чертыхание – которому, похоже, Кастиэль тоже успел научиться от него. Буквально влетев в дверь, он застал Каса у зеркала, с окровавленной бритвой в руках – тот беспомощно глядел на красные капли, стекавшие по подбородку и капавшие в раковину. Он обернулся, взглянув на Дина этими виноватыми, извиняющимися глазами – и тот не знал, чего ему сейчас больше хочется: пожалеть ангела или отвесить ему оплеуху за безрассудство. Наконец, он склонился к более практичному решению, схватил полотенце и, прижав его к щеке Кастиэля со словами «Держи, я сейчас», умчался за пластырями.
Порез оказался настолько глубоким, что Дин, сам не раз получавший «боевые травмы» во время бритья, недоумевал, как можно себя так поранить обычной бритвой. А ангел потом еще полдня ходил мрачный, то и дело морщась, когда случайно задевал рукой порез. И Дину – несмотря на то, что это противоречило всем законам логики, ведь он ничего такого не сделал – было как-то стыдно. Как отцу, не уследившему за вляпавшимся в неприятности сынишкой. И это странное ощущение ответственности за Кастиэля его пугало.
***
Зато когда у ангела что-либо получалось, и раздавалось громкое «Диииин, смотри!» – Кастиэль расплывался в такой заразительно-счастливой улыбке, что Дин просто не мог не улыбнуться в ответ. Странно было видеть, как двухтысячилетний ангел, в теле тридцати-с-хвостиком-летнего мужчины, в таком восторге от таких простых вещей. Получилось застегнуть пуговицы рубашки. Получилось самому сделать себе сендвич. Получилось завязать шнурки на ботинках. И каждый раз, восторженно-счастливое: «Смотри, Дин!» А в Дине, непонятно почему, просыпалось чувство гордости. За своего ангела.
И непонятно откуда взялась эта приставка «своего», когда он думал о Кастиэле.
***
В этот раз у Дина даже смеяться сил не было.
- Ну как, правильно? – вопрошал Кас, глядя на него глазами отличника, показывающего учителю математики выполненный пример. Он стоял перед зеркалом в одних брюках и рубашке, босиком – Дин аж прикусил язык, когда в голове автоматически всплыло «Обуйся, простудишься». Надо срочно жениться и заводить сына. Как только удастся разобраться с этим чертовым Апокалипсисом. Если удастся.
Судя по всему, Кас учился завязывать галстук – на следующий день им предстоял разговор с местной полицией, и имидж федеральных агентов был неотъемлимой частью плана. Дин квадратными глазами уставился на то, что висело на шее Каса.
- Черт побери, Кас, да кто ж так галстуки завязывает?! Так моряки на кораблях тросы связывают! Ну вот как теперь прикажешь ЭТО снимать?
Кастиэль тихо вздохнул, принявшись ковыряться в узле. Спустя минуту он поднял взгляд, виновато улыбаясь:
- Дин...
- Да-да, разумеется, - проворчал тот в ответ, добавив про себя что-то наподобие «Сила есть - ума не надо», подойдя ближе и разглядывая узел.
Кастиэль сильно изменился после того, как Пал. Стал менее серьезным, чаще улыбался, и хотя не все ангельские силы покинули его, от него уже не веяло былым могуществом, которое даже Дина, бывало, бросало в дрожь. Он до сих пор помнил... «Я выволок тебя из ада. Могу забросить и обратно.» Зато запах его был прежним. Запах дождя, озона, и еще чего-то неуловимого, похожего на корицу.
Этот запах, как и прежде, кружил голову.
Дин поймал себя на том, что уже с минуту стоит, держа Каса за галстук так, что тот был вынужден наклониться ближе; перевел взгляд на Кастиэлевское слегка удивленное выражение лица – в сантиметрах от его – и почувствовал, что краснеет. Выразительно кашльнув, он чуть отстранился и снова принялся возиться с галстуком. Но Кастиэль продолжал смотреть на него, и одному Богу известно, что творилось в его лохматой голове – надо бы, кстати, его постричь, а то не агент, а хиппи какой-то...
- Дин? – голос Каса звучал как-то напряженно; Дин насторожился.
- М? – ангел продолжал мяться, разглядывая свои босые ноги, и Дин, вздохнув, положил руку ему на плечо. – Слушай, Кас, я же говорил тебе, ты можешь спрашивать все, что хочешь.
- Дин, а... Целоваться, это приятно?
От изумления Дин даже выпустил из рук его галстук. – Э... Прошу прощения?
- Ну... – голубые глаза как-то странно смотрели прямо на него, и Дин не мог пошевелиться, не мог отвести взгляд – совсем как тогда, когда ангел еще был в силах раздавить его одним ногтем. – У людей... Когда кого-то любишь... Чтобы ему было приятно, принято целовать. В губы. Верно?
- Ну, да... Только зачем тебе...
- Вот так? – перебил Кастиэль, наклоняясь, и осторожно, робко, словно боясь снова что-то сделать не так, коснулся губ Дина. И Дин замер, боясь дышать, боясь шевельнуться, хотя, наверное, надо было, потому что... Это должно быть неправильно, он должен был отстраниться, сказать Кастиэлю, что друзья свои чувства друг к другу проявляют не так; вот только теплые губы уже чуть осмелевшего ангела, целующие его, вызывали целую бурю ощущений – но только не неправильности. Он даже не понял, в какой момент его губы сами ответили на поцелуй Кастиэля, отчего тот шумно выдохнул, отстранившись ровно настолько, чтобы посмотреть в глаза человека, так близко, что тот чувствовал на своем лице дыхание ангела, и, улыбнувшись, прошептал:
- И правда... приятно.
И от этой искренности, почти детской наивности, Дин полностью потерял голову, уже сам целуя Каса – который безропотно позволял его языку творить все, что ему вздумается. Он осторожно провел пальцем по шраму на щеке. Теперь они не заживают так быстро... Для Каса, наверно, это тоже непривычно, успел подумать он, прежде чем ангел снова отстранился и, одарив его своей фирменной лучезарной улыбкой, обнял, уткнулся носом ему в плечо и замер, чуть ускоренно дыша. И Дин, перебирая пальцами темные прядки волос, остался наедине с вихрем мыслей в голове.
«Когда кого-то любишь». Как легко, как спокойно дались Касу эти слова – простейшее объяснение всему, которое Дин уже давно искал.
Когда кого-то любишь, заботишься о нем, несмотря ни на что.
Когда кого-то любишь, и думаешь, что он погиб, то готов весь мир разнести в клочья, чтобы тот хоть как-то соответствовал разорванной душе.
Когда кого-то любишь, и узнаешь, что он жив, даже будучи Павшим и разбитым, - обнимаешь и крепко прижимаешь к груди, не желая отпускать долго-долго, пока не перехватываешь удивленный взгляд Сэмми из-под приподнятых бровей.
Помощь, поддержка, взаимовыручка, рука на плече, сострадание, извиняющееся «пойми, почему я не могу помочь», Падение...
Как же все-таки просто расставить все на свои места одной-единственной фразой.
***
А горе-галстук к утру все же решили грубо разрезать ножницами.